Личная свобода или корпоративные правила?

Игорь Трунов восстановлен в статусе адвоката

---

Решение Лефортовского районного суда от 30 декабря 2016 г. оставляет много вопросов, наличие которых, боюсь, дезориентирует коллег.

Суд много внимания уделил тому, была ли критика, высказанная Игорем Труновым, по своей форме приличной или выходила за грань дозволенного. В деле имеются заключения лингвистов, и суд дал им оценку, посчитав, что критика по своей форме была пристойной. Думается, это частность, ведь Трунова лишили статуса не из-за приличий. Перейдем к тому, что представляет наибольший интерес для адвокатского сообщества, – к соотношению личной свободы и корпоративных правил поведения.

Суд подтвердил свою приверженность свободе слова с общеправовых позиций, в том числе и с позиций ЕСПЧ, что не может не радовать гражданское общество, частью которого является адвокатура. Именно с этих позиций суд расценил, что Трунов имел право на критику.

Однако тем самым суд оставил без ответа существенный для адвокатского сообщества вопрос о роли Кодекса профессиональной этики адвоката (далее – КПЭА) в правовом регулировании профессионального поведения. Думается, это существенный пробел в решении суда.

Суд не стал оценивать принятые Квалификационной комиссией и Советом Адвокатской палаты решения на их соответствие КПЭА. Суд ведь не указал, что КПЭА был применен неправильно, если исходить из того, что его надо было бы применить. (Имевшаяся практика судов не трогать материальную часть в данном случае не могла послужить руководством к действию, так как поступок Игоря Трунова все же был оценен судом не только по процессуальным моментам.) Кроме того, суд не указал, например, на то, что применение КПЭА в нашем случае противоречит общему законодательству и является не верным.

Тогда возникает вопрос о роли КПЭА в регулировании профессиональной деятельности адвокатов. Если при оценке поступка адвоката можно опираться на общеправовые нормы и не учитывать специфику, заложенную КПЭА, то могу ли я сделать вывод, что суд декларирует ту степень свободы, которая игнорирует корпоративные ограничения?

Но обладают ли сами члены судейского сообщества той степенью свободы? Обладают ли ею чиновники, которых «выдавливают» из социальных сетей? Адвокат, разумеется, не чиновник, однако свой кодекс у него есть. Да и объяснение правомерности такого ограничения свободы всем известно – человек добровольно приобретает статус и связанные с ним ограничения.

Во-вторых, решение суда оставляет в подвешенном состоянии вопрос о юридической силе для членов профессионального сообщества принятых их сообществом решений. Причем особый интерес представляют те из решений, которые несут на себе печать рекомендательных. Адвокатское право еще на грани становления и этот момент его нормотворчества очень интересен. Поскольку суд не давал анализ, насколько правомерны эти решения, насколько соответствовали их предписаниям действия Трунова и насколько адекватной (исходя из логики решений) была реакция адвокатского сообщества, мы делаем вывод, что суд разрешил дело, не вдаваясь в суть взаимоотношений адвоката и Совета Адвокатской палаты.

Казалось бы, суд оставил за скобками то, что вне его компетенции и составляет прерогативу адвокатского сообщества. Ничего подобного! Разрешая дело на общеправовых, а не специальных (адвокатских) нормах, суд вмешался в дела адвокатской корпорации, недвусмысленно намекая адвокатам, что они могут руководствоваться общим, а не адвокатским правом, а по сути – игнорировать требования корпорации.

Серьезным ударом по вектору развития адвокатуры считаю следующий фрагмент решения суда. «Кроме того, учитывая формат и характер публичной дискуссии, в рамках которой истцом были высказаны спорные суждения, положенные впоследствии в основу дисциплинарного производства, а также принимая во внимание стилистику, содержание и смысловую направленность данных суждений, суд приходит к выводу о том, что они были высказаны истцом не как адвокатом, а как известным широкому кругу лиц общественным деятелем, приглашенным для публичного обсуждения вопросов, входящих в тематику дискуссии, то есть не были связаны с исполнением им профессиональных обязанностей и в силу п. 4 ст. 20 Кодекса профессиональной этики адвоката не могли составлять фактическую основу для возбуждения дисциплинарного производства».

Лефортовский суд предрешает то, о чем идет спор в адвокатском сообществе, – где кончается принадлежность к адвокатуре. Одним махом и по простоте, тогда как наши мэтры годами взращивают понимание этого неоднозначного и сложного аспекта.

Достаточно внимания суд уделил процессуальной стороне дела, установив нарушения по процедуре привлечения Игоря Трунова к ответственности. И остается гадать, что является в решении основным, а что довеском? Поскольку, толковать каждый будет по-своему, хотелось бы однозначного решения.